Я, Вера Георгиевна Шпик, родилась в деревне Пельгора (сейчас деревня в Любанском городском поселении Тосненского района Ленинградской области).
Перед Великой Отечественной войной жила вместе с родителями в поселке Соколов Ручей Тосненского района Ленинградской области.
Когда-то здесь была латышская колония, все жили на хуторах, которые потом были разрушены. Мы жили в доме вдоль шоссе, напротив стоял бабушкин дом. Бабушку раскулачили и отправили в тюрьму в Малую Вишеру.
Шпик Вера Георгиевна
Деревня Пельгора
Впервые упоминается в Писцовой книге Водской пятины 1500 года, как деревня Пелгора в Ильинском Тигодском погосте Новгородского уезда.
В деревне Пельгора была церквь Николая Чудотворца 1806 года постройки. В настоящее время остались только руины. Иконостас церкви в 1952 году был вывезен в Ленинград и установлен в храме Ленинградской духовной академии и семинарии, где находится и поныне.
В 2017 году в деревне проживало 13 человек (для сравнения в 1907 году в деревне было 512 жителей).
Поселок Соколов Ручей
Когда-то здесь была деревня Соколов Ручей, в 1901 году построена платформа для остановки Николаевской железной дороги.
В 1965 году поселок вошел в состав поселка Рябово. Сейчас — только железнодорожная платформа на московском направлении Санкт-Петербургского отделения Октябрьской железной дороги.
Осенью 1941 года к нам пришли немцы. Вовсю шла война, но у нас было спокойно: в бабушкином доме расположился немецкий штаб, бойня и другое хозяйство. Немцы нас не обижали, детей угощали конфетами.
В середине октября 1943 года нам дали два часа на сборы и отвезли в поселок Ушаки, где нас всех погрузили в товарный вагон.
Мама, Глуздо Анна Андреевна, 1907 г.р.
Поселок Ушаки, памятник погибшим в Великую Отечественную войну
Ехали долго, не знали куда нас везут. А привезли нас в Латвию в город Гулбене.
Сюда стали приезжать хозяева хуторов и выбирать рабочую силу. Так как у нас была большая семья: я, старшая (6 лет), мама, отец, бабушка и еще трое детей – нас никто не брал, и мы неделю жили на вокзале.
Наконец и нас взяли: родители работали на полях, я пасла коров: очень мерзли ноги, обуви никакой не было.
Нас часто перевозили с хутора на хутор. Какое-то жилье нам давали. Помню, как жили в бане, спали на полках.
Мать в чугунке парила репу, а мы в речке ловили рыбу под камнями.
Я не помню как, но родители общались с местными жителями, ходили к ним в гости.
Потом мы оказались в городе Яунгулбене. Жили на хуторе, а рядом была латышская школа, и я туда пошла учиться.
Гулбене, железнодорожный вокзал
Яунгулбене, 2017 год
Научилась латышскому языку, проучилась несколько лет.
Потом меня перевели в школе в Гулбене. Жила я у хозяйки на ул. Памату, дом 2. У нее были две девочки, а фамилия хозяйки Чаканс.
В Риге у меня жила тетя, на каникулах я ездила к ней. После войны мы еще долго жили на хуторке в Латвии (хозяева не вернулись).
Мама работала почтальоном. Ночью приходили «лесные братья» и забирали всю еду.
В 1953 году мы вернулись в Соколов Ручей, где мама купила домик. Дальше я обучалась в Тосненской средней школе.
В России нельзя было говорить, что мы жили в оккупации и что мы – узники. Знакомые стали хлопотать и получили удостоверение узников.
Я писала запрос в Латвию, но не получили ответа и стала искать свидетелей.
В Тосненском райисполкоме на заседании комиссия подтвердила слова свидетелей и меня признали узником.
Буклет о Шпик Вере Георгиевне был напечатан на грантовые средства проекта «Быть вместе – это здорово. Поддержка людей, пострадавших от национал-социализма, в Санкт-Петербурге» в рамках программы «Место встречи: диалог» (КАФ в России)
